Шельпяков Сергей

Восьмая Мая

Она переупрямила меню, победно улыбнулась и заученным жестом завела волосы за уши. Воронёный блеск тяжёлой волны, спускающейся на плечи и матово переливающейся при любом движении головы, всегда привлекал внимание окружающих. Вот и сейчас кое-кто на неё оглянулся. Многие, кто не знал Киру, принимали её волосы за очень дорогой парик, а все подруги отчаянно завидовали. Даже Майка нет-нет да ловила себя на этом.
— Показывай уже свою анимашку. Где она у тебя?
— Покажу, успеется. Сама пока в шоке. Пойдём пятаки пудрить, и увидишь. Ты мне лучше скажи, кто будет?
— Ленка подтянется ближе к вечеру. Эмма наберёт, как с работой закончит. Думаю, тоже не пропустит, она за любой кипеж, ты же знаешь.
— Знаю, компанейская девка, даже с перебором. Как у неё на личном? Так же своего Димочку облизывает?
— Да, без перемен. В противном случае, я бы утонула в море её слёз, мы бы все утонули. Можно подумать он у неё первый и последний, как она с ним носится. А как скрывает! Она что, думает, мы его отобьём? Где так рот не закрывается, а тут молчит как рыба в воде.
— Видала я таких тихушниц! Ржавая крыша — мокрый подвал…
К столику подкатился кибер-официант, и они замолчали, наблюдая за его действиями. Это был цилиндрический механизм высотой метра полтора на подвижной платформе. Блестящий корпус раскрылся спереди, обнажая внутренности. На полках внутри стояла заказанная еда. Манипулятор официанта ловко вытянул одну за другой две тарелки с крышками и поставил их перед Мартой. Потом достал белый контейнер и непрозрачный стакан с приклеенной сбоку трубочкой. Перед Кирой он поставил одну тарелку, такой же белый контейнер и широкий бокал на тонкой ножке. Затем разложил перед ними столовые приборы и, пожелав приятного аппетита, укатился обратно, лавируя между столиками.
— Сама-то тихушница ещё та, из тебя же ничего клещами не вытянешь, — сказала Майка, продолжая разговор. — Что за бабы пошли, обо всём болтать готовы, кроме как о себе…
Она придвинула тарелку ближе и взяла вилку и нож.
— А я что? Я о себе вполне так потрепаться могу, только тебе же другое интересно… а я не люблю об этом балаболить, — Кира запустила в свою тарелку ложку и перебирала ей, разглядывая желтоватое содержимое. — Так у меня и причины для этого есть.
— Да? Ну-ка, обоснуй! — Майка захватила немного тыквенного пюре кончиком вилки, подула на него и положила в рот.
— Обойдёшься! Не каждый золотник гордится биркой, но каждый бублик опекает дырку, — засмеялась Кира. — Народная мудрость, однако. А я сегодня в ударе! Ты ешь, давай, а то не похоже, что голодная.
Майка отрезала ножом кусочек котлеты и, зачерпнув им оранжевое пюре, отправила в рот. К соусу в маленькой ёмкости на тарелке она не притронулась, как и к другим специям на столе. Кира с аппетитом ела что-то похожее на суп, и с её стороны тянуло уксусным холодком и чем-то рыбным.
— Это у тебя что? — спросила Майка.
— Это? Апельсин с курицей и яйцом. Такой вот супчик, — причмокнула Кира. — Вкуснота! Только с карри перебор.
— А мне запах ухи чудится.
— Так тут соус рыбный… а может и рыба есть, — сказала Кира не совсем уверенно.
Майка попыталась представить себе такое сочетание вкусов и внутренне передёрнулась.
— Твоя рыба воняет, — сказала она.
— Тихо ты! — Кира уплетала суп за обе щеки. — О мёртвых либо хорошо, либо никак...
Закончив с пюре и котлетой, Майка придвинула вторую тарелку и подняла крышку. Салат из моркови с яблоком выглядел аппетитно, поблёскивая капельками оливкового масла. Порция салата была небольшая, и она справилась с ней к тому времени, когда Кира доела свой кошмарный суп и отодвинула тарелку на край стола. Они одновременно открыли белые контейнеры и принялись за мороженое.
Немного позже Кира спросила:
— У тебя какое?