Шельпяков Сергей

Восьмая Мая

Второй медик прицепил какой-то приборчик к её запястью и в темноте ярко вспыхнул экран. Капли дождя красивыми белыми искрами прочерчивали его проекцию сверху вниз. Оба санитара следили за пляшущими диаграммами на экране, беззвучно переговаривались и время от времени заглядывали ей в лицо. Потом один побежал обратно к машине, а второй начал что-то ей говорить.
Майка всматривалась в его молодое встревоженное лицо за прозрачной маской, покрытой капельками дождя, и видела, как парень шевелит губами, а маска чуть-чуть запотевает изнутри, но не слышала ни слова. Говорить она не могла и просто смотрела на него. Санитар включил налобный фонарь, и этот свет слепил хуже прожектора, мешая хорошенько его разглядеть. Она пыталась понять — какой он без маски? Красивый или не очень? Ей хотелось стереть напряжённость с его лица одним нежным движением, увидеть его улыбку, заглянуть в глаза…
Неожиданно за спиной медика возник зыбкий силуэт, который на глазах уплотнялся и трансформировался, пока не превратился в бледного призрака в чёрных одеждах с печальными как у спаниеля глазами. Она сразу поняла, что это не человек. Дело было даже не в манере его появления и не в сухой одежде и волосах, а в его лице, которое постоянно менялось. Оно представляло собой непрерывный калейдоскоп из лиц, сменяющихся так быстро, что она не успевала узнать ни одно из них. Неизменным оставался только печальный собачий взгляд.
Санитар, возвращающийся от медицинского экара с какой-то плоской конструкцией в руках, пробежал прямо сквозь чёрную фигуру, не заметив препятствия. А может, это голограмма? — подумала она, но сразу отбросила эту мысль. Любая голограмма это, по сути, световая картина, создаваемая слаботочными лазерами. Лучи прожектора сделали бы такое изображение малоразличимым, засветили бы его. Да и капли дождя не терялись бы в нём, а искрились метеорами, как в голографическом экране, развёрнутом медиками.
— По-прежнему будешь утверждать, что не хотела умирать? — спросил Призрак, словно продолжая начатый разговор. На фоне абсолютной тишины его голос прозвучал неожиданно громко, и Майка сразу догадалась, что он звучит в голове.
— Что? — она растерялась от неожиданности. — Я не понимаю…
Он внимательно посмотрел и что-то сделал у неё голове, будто повернул ключ в зажигании, и память о последних событиях вернулась взрывообразно, запустив мозг на полную катушку. Словно открылась дверь, закрытая прежде на семь замков и то, что было за ней, вывалилось разом. Голову заполонили картинки, вкусы, запахи и звуки недавнего времени, она вспомнила все события и больше того — увидела разные мелочи, которые не замечала раньше.
— Так лучше? — спросил он участливо.
— Так вот ты какой, ангел-хранитель! — она мысленно улыбнулась и поняла, что он это увидел. — А где катафалк? Не зря же ты так вырядился.
— Таким я себя помню, это остаточный образ.
Лицо призрака больше не пестрило в глазах, оно устоялось и выглядело теперь настолько обычным, что Майку затруднило бы его описать.
— И от кого же он остался? — спросила она.
Призрак пожал плечами и слегка наклонил голову, задумавшись. Это был жест настолько человеческий, что Майка на миг усомнилась в его призрачной сути.
Не дождавшись ответа, она спросила:
— Почему ты не просвечиваешь, как любое нормальное привидение?
— Потому что ты видишь меня не глазами. Я думал, ты уже разобралась.
— Допустим, но вопрос тот же.
— Я не привидение, если ты об этом. Я скорее призрак.
— А в чём разница? — удивилась она.
— Привидение это образ умершего человека, которого помнят другие и он может им привидеться. Он не существует на самом деле, это только игра теней плюс воображение.
— А что же твой образ?
— Это оболочка, а внутри другое, не то, что было.
— Что другое? — спросила она, но ответа не получила.
Он продолжал, словно не слышал вопроса:
— Призрак, это сущность, а не иллюзорность. То есть то, что существует в реальности.