Шельпяков Сергей

Восьмая Мая

Дождя не было, но воздух был пропитан влагой и в ветвях декоративных яблонь внизу клубился лёгкий туман.
Майка подняла голову и посмотрела на тёмные набухшие облака, затянувшие небо серой ватой. Вдали коротко сверкнула молния и после паузы протяжно загрохотало. Одинокая капля шлёпнула по щеке и стекла по шее, оставляя мокрую холодную дорожку. Поднявшийся ветер быстро приближал грозу.
Она решительно шагнула вперёд и поглядела вниз. Ветер колыхал кроны деревьев, и под ними ничего не было видно. Непогода наверняка разогнала всех гуляющих по домам и теперь её падения никто не увидит. Это и к лучшему. Её найдут только завтра, холодную и сырую, с остекленевшим взглядом. Придут в квартиру, пытаясь выяснить, что произошло, будут рыться в вещах, искать предсмертную записку, которую она не оставила, полезут в коммуникатор, изучая активность в Сети… Когда она последний раз чистила историю браузера? Впрочем, ладно, чего уж там…
Вдали полыхнула ярко-лиловая молния, и после паузы раскатисто загрохотало, как будто великан опрокинул в небе телегу со щебнем. Посыпались первые крупные капли, и слышно было, как плюхалась каждая. Холодный дождь забарабанил, ускоряя темп с каждой секундой. Промозглая темнота скрыла линию горизонта вместе с жилым комплексом, и только стадион за парком виднелся белым пятном. Грозовые сполохи теперь громыхали беспрерывно. Дождь быстро набрал силу, и халат промок насквозь, потяжелев и облепив тело мокрой тряпкой.
Майка уже не понимала, чего ей хочется больше, — вернуться в тёплую квартиру и продолжить влачить бессмысленное существование? Или упасть вниз, раскинув руки и лежать потом в холодной луже, ничего не чувствуя, ни о чём не жалея... Оттолкнуть этот злобный мир, скорчив козью морду ему напоследок, или дать ему ещё один шанс? Дать себе шанс понять — зачем он с ней так?
Она стояла в прострации, не желая ничего решать. Слишком уж бедный выбор предлагала эта опостылевшая реальность. Как там отец говорил? Даже если тебя съели, остаётся два выхода? Сожрала её жизнь, и не подавилась. Вот они, перед ней, эти выходы, но оба ей одинаково противны. Разницей была только окончательность одного и бесперспективность другого, но это и разницей-то не казалось и не играло для неё сейчас никакой роли.
Мысль об отце разбудила чувство вины. А ему-то это за что? Разве он поймёт, разве смирится? Захотелось вернуться и сделать всё как надо. Очистить историю сетевой активности, переодеться в сухое, выпить горячего кофе и подумать, что ещё она забыла сделать в этой жизни. Может быть, написать предсмертную записку, попытаться что-то объяснить… или понять... Прыгнуть она всегда успеет, окно рядом и вся ночь впереди.
Она стала осторожно поворачиваться к проёму окна, когда сильный порыв ветра чуть не сбросил её с площадки. Испуг неожиданно вернул вкус к жизни и страх её потерять. Адреналин в крови зашкаливал, но это была не паническая атака, а скорее наоборот… Майка инстинктивно упала на колени, но сырая поверхность не оставила ей никаких шансов. Соскользнув по мокрому пластику, она успела схватиться за край площадки, повиснув на миг на руках, но пальцы сорвались, и она полетела вниз, захваченная неотвратимостью происходящего…
Удар о землю взорвался болью внутри и отправил её в беспамятство. Лёжа на земле, она несколько раз приходила в себя и снова теряла сознание, слабо трепыхаясь между жизнью и смертью. Когда она очнулась в очередной раз, в глаза бил прожектор стоящей на аллее парка «скорой помощи». В его холодном свете каждая капля дождя сверкала бриллиантом. Мигали спецсигналы на крыше и бортах машины, суетились медики, вытаскивая носилки, и всё это действо происходило беззвучно и бесцветно, как в чёрно-белом немом кино. А от серого газона пахло сырой травой и кровью.
Гроза уже кончилась и шёл мелкий дождик, но Майка не чувствовала на себе его капель. Она также не чувствовала сырости или холода, только жгучая боль грызла изнутри, но по сравнению с болью при падении, эта боль была терпимой. Она лежала на спине, с головой повёрнутой лицом к «скорой», и видела, как спешат к ней санитары.
Положив носилки рядом, оба медика присели перед ней и каждый занялся своим делом. Один включил фонарик-ручку, и перед глазами надоедливым чёртиком забегала яркая точка. Сначала из стороны в сторону, потом сверху вниз. Санитар выключил фонарик, убрал его куда-то, а взамен достал плоский прибор, похожий на экран планшета, и провёл им вдоль её тела. Бегло глянул на экран, достал инъектор, похожий на скелет пистолета и зарядил в него ампулу. Прижал инъектор ей к плечу и сделал укол, который она не почувствовала. Он сделал так несколько раз, перезаряжая ампулы и Майка очень надеялась, что среди них было и обезболивающее, потому что терпеть боль становилось всё труднее.