Шельпяков Сергей

Восьмая Мая

Придя в себя, она перевернулась на спину и долго лежала, глядя в потолок. Майка пробовала думать о чём-нибудь, но думать было тяжело — мысли разбегались, словно боялись, что она их догонит и успеет подумать. Память частично вернулась, и она смутно припомнила то, что с ней произошло, но все события потеряли свою эмоциональную составляющую, утратив для неё всякую значимость. Как объёмное изображение, переведённое в двухмерный формат, как обессоленная и обезжиренная еда, сохранившая полезность, но потерявшая свой вкус, так вся её жизнь потеряла свою привлекательность и смысл, обесценившись и повиснув обузой на шее. Появилось абсолютное безразличие ко всему и к себе в первую очередь. Глубокая апатия разлилась внутри липкой дрянью, отнимая последние жизненные силы. Всё, что происходило, казалось ненастоящим. Прошлое выглядело зыбким миражом, а будущее представлялось никчёмным и бессмысленным. Растрёпанную душу переполнили тоска и безнадёжность.
Шевелиться не хотелось, но уживаться с тем, что было внутри, не хотелось ещё больше. Майка застонала и села на кровати. Потом встала и подошла к окну, выглянула во двор. Сквозь прозрачный купол детской площадки она разглядела трёх мамочек, которые увлечённо что-то обсуждали, скучившись у цветника с фонтанчиком. Они оживлённо жестикулировали, мельком поглядывая на четверых карапузов, активно ползающих по детским аттракционам. На одной из лавочек сидела молодая пара в одинаковых спортивных костюмах. Рядом с ними стояла коляска с ребёнком и равномерно раскачивалась.
Майка посмотрела на свой байк, одиноко притулившийся под раскидистым деревом. Она попыталась вспомнить, какие радостные чувства он вызывал в ней совсем недавно, но их больше не было. Байк казался чужим и ненужным, словно артефакт из другой жизни. С подземного паркинга вынырнул белый экар и проехал к шлагбауму, скользнув по байку светом фар. Майка отвернулась и пошла на кухню.
Кибер-уборщик давно прибрал все следы её излияний и скрылся в своей нише. Осталось только несколько мелких пятен на морозильной камере и пустой белый контейнер, валяющийся у дверцы утилизатора.
Солнце быстро садилось, и день остывал. Последние лучи стреляли в окно из-за длинного жилого комплекса за парковой зоной внизу и стадионом, а сверху давило низкое небо затянутое набухшими облаками, пухлыми и пушистыми, какие часто бывают в пасмурные дни.
Она открыла окно и забралась на подоконник. Постояла немного на сквозняке и шагнула на посадочную площадку за окном. Посмотрела вниз, на зелёный парк с деревьями в цвету. Редкое мелькание тут и там сквозь густые кроны низкорослых деревьев говорило о том, что люди ещё гуляют по лабиринтам аллей.
Окна квартир в жилом комплексе напротив были достаточно далеко, но всё же, кто-нибудь мог разглядеть одинокую фигуру на высоте и вызвать спасателей. Или кого там принято вызывать в таких случаях. Вряд ли это её остановит, однако падать под прицелом камер совсем не хотелось.
Пора было прыгать, но оказалось, что она не готова сделать последний шаг. Что-то мешало, заставляя оттягивать роковой момент. Какой-то внутренний раздрай тянул её в противоположные стороны. Она словно боролась сама с собой за свою жизнь и в то же время наблюдала за этим отрешённо со стороны. Но в борьбе с собой побеждает слабейший, и она сделала шаг вперёд, оказавшись на самом краю посадочной площадки.
Представила, как закрывает глаза, и падает вниз очень быстро, не успев испугаться, и как лежит потом, раскинув руки на зелёном газоне, а из парка к ней бегут люди... Прохладный ветерок откинул полы халата, оголяя бёдра, и Майка вдруг вспомнила о своей последней покупке в разделе женского белья: изящный комплект, не надёванный ни разу, чёрные кружева с блёстками, как будто специально дожидался такого случая.
Сделав шаг назад, и повернувшись спиной к заходящему солнцу, она вернулась на кухонный подоконник, слезла с него и пошла в гардеробную. Там она полностью разделась и распечатала новый комплект нижнего белья. Не спеша надела его, потом постояла, разглядывая свою одежду на вешалках и полках гардеробной. Можно было одеться полностью, но она не стала. Накинула домашний халат, плотнее запахнула его и вернулась на кухню.
Проделав знакомый путь за окно, Майка снова оказалась на посадочной площадке. Солнце окончательно скрылось за крышами домов, оставив над ними свой багровый язык, а небо нахмурилось и налилось свинцом. На улице резко посвежело, и где-то далеко послышались глухие раскаты грома.