Шельпяков Сергей

Восьмая Мая

Переместив в центр экрана аватары трёх подруг и отца, Майка закрыла список контактов и задумалась. Надо было выбрать, кому из подруг она хочет довериться, но это была лишь иллюзия выбора, потому что так уже бывало, и все свои ближайшие действия Майка знала наперёд.
Сначала она поплачется одной подружке и пообсуждает перспективы с другой, а потом поговорит с отцом. Эта нехитрая схема всегда работала безотказно и приносила сначала душевное облегчение, а затем ясность в голове и новый взгляд на знакомые, казалось бы, вещи.
Большинство из подруг она знала не один год, со всеми общалась, но две из них были особенно близкими. Кира и Эмма, насколько непохожие друг на друга, настолько и ценные для неё, каждая по-своему. Они были знакомы с детства, точнее со школы. Обеим она не раз выбалтывала самые сокровенные девичьи секреты и обе хранили их достаточно долго, чтобы тайны стали неактуальными. Вечных тайн у женщин не бывает, но всё же…
Чаще всего она общалась с Эммой, с которой было легко, хотя и немного скучновато. Они понимали друг дружку с полуслова, все секретики были на двоих, парней никогда не делили, а разговоры отличались простотой и искренностью. Эмма по натуре была экстравертом, общение с людьми было ей необходимо, как воздух, и она умела воспринимать чужие несчастья близко к сердцу.
Майка уже потянула палец к её аватару, но остановилась. Душа слёзно просила сочувствия, но мозг подгонял с решением проблемы, потому что новый приступ панической атаки мог случиться в любой момент. Кира в нестандартных житейских проблемах, безусловно, была предпочтительней, а значит, Эмму следовало оставить на потом. Такой расклад ломал привычную схему, но казался правильным решением. Сочувствие, это хорошо, но сейчас в первую очередь требовались практические советы. А для этого нужна Кира.
Кира мало общалась с их общими подругами, у неё была своя компания, с которой она проводила свободное время в Старом городе. Майка знала окружение Киры довольно поверхностно, в основном имена или клички, которые время от времени мелькали в разговорах. Кира всегда была скрытной девочкой, и в школьные годы тоже. Она была самой крутой из её подруг. В школе её за глаза звали Коброй, потому что она всегда отвечала на обиду и мстила быстро и резко. С ней старались не связываться и обходили стороной даже старшеклассники.
Учась в школе, они жили рядом, в соседних домах, но, когда Майка с родителями переехала в новую квартиру, они оказались в разных районах. Потом Кира тоже сменила местожительство, и они отдалились ещё больше, оказавшись на разных краях мегаполиса. Поездка вокруг Старого города до её дома занимала больше трёх часов, а напрямую, через Старый город, если без пробок, получалось за два. По воздуху можно было добраться ещё быстрей, несмотря на то, что пассажирский транспорт не летает над Старым городом, но летать Майка не любила, страдая лёгкой формой аэрофобии. Впрочем, встречались вживую они не так уж и часто. Майка бывала в квартире Киры всего два раза. Она старалась поддерживать отношения и встречаться чаще, но состыковать планы выходило не всегда. Так у них и повелось: если возникало обоюдное желание пообщаться, то Кира сама к ней приезжала, но чаще они встречались в условленном месте и проводили время там же или где-то ещё.
Она коснулась аватараки на висящем в воздухе голографическом экране и вызов пошёл. Маленький полупрозрачный аватар трансформировался и превратился в жгучую брюнетку с зелёными глазами, заполнив собой пространство экрана. Это селфи Кира сделала во время отдыха на Карибах и на нём её изумрудного цвета глаза отлично сочетались с бирюзовым фоном океана. Глядя на фото, Майка подумала о том, что забыла уже, какого на самом деле цвета глаза у Киры, которая носила контактные линзы с детства и часто меняла их цвет. После восемнадцати лет можно было сделать лазерную коррекцию зрения, можно было и радужку поменять, а с ней и цвет глаз, но Кира предпочитала каждодневную оригинальность и делать коррекцию, после которой носить линзы было бы невозможно, она не спешила.
Изображение сменилось живым лицом, и на Майку с удивлением смотрела давняя подруга.
— Ох, ты, нежданчик какой! Вчера же трепались до мозолей на языке. Что, снова-здорово?
По всему было видно, что она в хорошем настроении готовая поболтать. Правда, существовали темы, на которые Киру разговорить никогда не удавалось. Например, чем она занимается, проводя время в своей компании. И вообще об этой её компании. Если получалось вытянуть из неё хоть что-то, то это оказывалась невыразительная история без всяких подробностей типа: приехали туда-то, занимались тем-то, вернулись обратно. При этом событийная достоверность подрывалась плоским описанием, словно рассказывая, Кира пропускала слова через собственный фильтр жёсткой цензуры. Никаких тебе сплетен, обсуждений поступков и всяких подробностей — обычных атрибутов бабьего трёпа — ничто не проникало сквозь этот фильтр, даже под воздействием алкоголя. Майка чувствовала, что подруга многое скрывает, но, зная Киру, понимала, что давить бесполезно, и мирилась с её недомолвками.