Шельпяков Сергей

Восьмая Мая

Воланд затянулся, раскачиваясь в кресле-качалке, снова выдохнул облако пара вверх и сказал:
— А что касается второй причины, так вот она, — он быстрым движением снял очки и посмотрел Майку каким-то неестественным взглядом.
Она не сразу поняла, почему взгляд Воланда кажется таким странным. На миг почудилось, что у старика нет одного глаза, но она тут же увидела, что это не так. Оба глаза присутствовали и глядели на неё с живым интересом и смешинкой. Необычность придавало то обстоятельство, что один глаз был светло-серым, а другой тёмно-карим.
— Шутка природы. Я давно привык, но люди пугаются.
— Это не страшно, просто неожиданно, — сказала Майка.
Она подумала, что такая особенность легко нивелируется контактными линзами, и старик наверняка знает об этом, но воспользоваться не хочет. Или не может? Что он там говорил про недоступность медицины? А как же зубы?..
— Это одно и то же — неожиданность, испуг… хрен редьки не слаще, — Воланд нацепил очки обратно, и ей стало легче на него смотреть. — Как я уже говорил, я давно привык к такой реакции людей. Так что эти очки я ношу по прямому назначению, для защиты от света, а не от косых взглядов.
— Через такие стёкла, наверное, мало что видно?
— Есть свои неудобства, не без того. Но я вижу больше, чем любой из вас.
— Как это может быть? — недоверчиво спросила Майка.
— Не веришь? Я тебе покажу.
Воланд повернул голову и сказал:
— Гарик, посмотри за окно и опиши то, что увидишь. Со всеми подробностями.
Гарик взялся за решётку окна обеими руками и начал:
— Так, вижу в километре развалины какого-то здания… шесть этажей, крыши нет… на стене большая буква «Р». Слева свалка металлолома — трактора или что-то такое. Рядом много труб, уложены штабелями под навесом… то есть под тем, что от него осталось. Прямо под нашим окном заросли кустов, дальше заросшее поле, потом снова кусты, потом лес небольшой, ну и дальше развалины, о них я говорил. Так, а справа кроме деревьев ничего не вижу, — Гарик улыбнулся: — Там только птичка на ветке.
Воланд повернулся к Майке:
— А теперь я расскажу, что вижу за этим окном. Там, вдали — остатки административного корпуса РМЗ «Армет». Ремонтно-механический завод раньше был, ходовые у бронетехники чинили, — пояснил он. — Свалка металлолома как раз и есть эти ходовые, правильно называть их УТП — унифицированные транспортные платформы. Под навесом складированы не трубы, а теплообменники от парогенератора — это можно понять по характерным торцам. Поле под окном заросло ядовитым борщевиком и в солнечный день, такой как сегодня, можно сильно от него пострадать. Некоторые деревья справа стоят с рыжей листвой, а для весны это не свойственно — вероятно, опасные отходы там хоронили. Так что, птичка зря там сидит. Кстати, птичку я мог и не увидеть. Итак, кто из нас видит за окном больше?
— Вы просто знаете больше, — сказала Майка.
— Это подтверждает известный принцип: то, что ты знаешь, формирует то, что ты видишь. Самый лучший объектив не имеет смысла без фотоаппарата. Так же человек видит не глазами, а мозгом. Главное не увидеть, главное — понять, что ты видишь.
— Но и обратное верно, — нельзя понять, что видишь, если не видишь, — быстро сказала Майка.
— Не надо утрировать, милочка, мы же не о слепоте говорим. Я про то, что вижу хуже Гарика, хуже любого из вас, но при этом увидеть могу больше, вот и всё.
Старик замолчал, пыхая электронной сигарой.