Шельпяков Сергей

Восьмая Мая

Она обиделась и отвернулась от него, надув губы, как избалованная капризуля, а когда повернулась обратно, собираясь выплеснуть свою обиду и принять извинения, Призрак уже исчез. Вместо него появился огромный носорог, который сидел в шезлонге под пляжным зонтом, торчащим из круглого столика, и тянул коктейль через трубочку.
Носорог был весь чёрный за исключением крупных белых зубов, белков маленьких глаз и огромного белого рога на вытянутой морде. Позади него раскинулся пляж с отдыхающими там людьми и бескрайняя морская гладь за ним. По золотистому пляжному песку вперевалку ходила жирная чайка, высматривая чего бы ухватить из рук отдыхающих.
Людей было много, но никто не обращал внимания на их столик под радужным куполом, который почему-то был единственным на всём пляже. Люди проходили мимо, глядя на них без всякого интереса, верхоглядно и вскользь, как на обыденность, замылившую взгляд и ничем не примечательную и она приняла эти правила игры сразу, без раздумий, соблазнившись их простотой — ну сидит она с носорогом на пляже, и что с того?
— Таранутасвехберли, — сказал носорог.
— Я тебя не понимаю, — сказала она, глядя на него во все глаза.
Носорог осклабился в зубастой улыбке:
— Это я, мамзель, на своём поздоровался!
— А я так и подумала, — соврала она, не задумываясь.
— Искупнёшься напоследок? — он махнул рогом в сторону моря.
— Что? — плохое предчувствие камнем застыло в желудке и Майка сжалась внутри как пружина.
— Да ладно, ты же не собиралась жить вечно.
Огромная чайка подошла близко и посмотрела на Майку, сворачивая голову набок, сначала одним глазом, а потом другим. Она явно хотела что-то сказать, но носорог лягнул ногой воздух, крикнув «кыш отсюда!» и она отскочила, взмахнув крыльями, но не улетела, а медленно пошла вокруг столика, таращась на них немигающим стеклянным глазом.
— Это несправедливо, — сказала Майка и заплакала, размазывая слёзы по щекам.
— А кто сказал, что справедливость существует? — Носорог произнёс это утомлённо-равнодушным тоном, как будто вёл этот разговор в миллионный раз и от этого откровенно скучал, зная наперёд все варианты его окончания.
— Если справедливость не существует, то почему несправедливость так обижает?
— Всем нужна определённость, — вздохнул носорог. — А фунт лиха в рассрочку никто не желает.
Он вдруг потянулся и залепил ей звонкую пощёчину. Майка от неожиданности перестала плакать и молча уставилась на него. Носорог потряс её за плечо, словно бы неуклюже извиняясь за беспричинную грубость и сказал:
— Давай-ка я тебе помогу.
Он подхватил её и понёс в сторону моря, обходя загорающих. Чайка пошла за ними, держась на почтительном расстоянии. Никто из отдыхающих не выразил удивления такой процессией и вскоре они остановились на прибрежной отмели. Чайка в воду не пошла, а стала ходить по мокрому песку береговой линии, не спуская с них глаз и подпрыгивая от наката мелких пенистых волн.
Майка слышала слабый плеск моря под собой, смотрела с вопросительным испугом в маленькие хитрые глазки носорога, гадая, что будет дальше, а он взял, и отпустил. Она полетела вниз, приготовившись окунуться в воду и промокнуть до нитки, но неожиданно для себя оказалась на пляжном шезлонге, утопающим на мелководье по самое ложе, и увидела носорога снизу вверх с солнечной короной вокруг головы.
— Время собирать камни, — сказал он.
— Ты ничего про меня не знаешь! — крикнула она, задыхаясь от волнения.
— Я знаю о тебе достаточно: бывшая яйцеклетка и будущий труп.
— Ты не понимаешь, мне ещё рано!
— Кого это волнует сказано в морг значит в морг, — он широко разинул пасть и издевательски захохотал.
Его носорожее упрямство и нежелание понять, его циничность и равнодушие к ней вызвали бурю эмоций у неё в душе, преобладающей из которых была ярость. Майка буквально оглохла и ослепла от неё — звон в ушах, пропадавший на время, теперь вернулся с новой силой, а глаза застила багровая пелена, из-за которой она почти перестала видеть.