Шельпяков Сергей

Восьмая Мая

— Радуйся, что не слышит, — она покосилась на Гогу, прильнувшего к прицелу. — А почему ты светишься, как ёлка новогодняя?
Аура вокруг Призрака стала чуточку шире и ярче. Дырки в его груди волшебным образом затянулись, не оставив следа.
Он оглядел себя, посмотрел на руки, а потом сказал:
— Не вижу никакого свечения.
— Надо же, не видит он… интересно, а что ты в симуляции видишь?
— У меня две картинки одновременно, поэтому не очень приятно.
— Так и не светился бы здесь. Иди уже, куда ты там деваешься, когда на мозги мне не капаешь.
— Мне не нравится эта игра, и я не хочу оставлять тебя здесь.
Майка вдруг сообразила, каким образом она может выйти из симуляции быстро и безболезненно.
— Скажи это ему, — она кивнула на Гогу, — он тут главнюк.
Призрак промолчал, а она вздохнула с чувством радостного возбуждения возникшим от понимания того что план промелькнувший в голове безумной искрой придётся претворять в жизнь безотлагательно.
— Мне и самой тут разонравилось. И, кстати, это не игра.
Призрак посмотрел вопросительно, но Майка не стала развивать тему. Пускай сам ищет разницу между игрой и военной симуляцией. Нащупав пристёгнутую на бедре аптечку, она пробовала открыть её так, чтобы не хрустнуть «липучкой».
Гога слился с винтовкой, время от времени подкручивая что-то на оптическом прицеле, и не видел ничего боковым зрением, полностью увлёкшись стрельбой, словно охотник на сафари.
Майка согнула ноги в коленях, чтобы видеть аптечку и медленно сантиметр за сантиметром тянула застёжку. Когда получилось бесшумно открыть клапан, она достала тонкий шприц с обезболивающим.
Рядом над головой грянул выстрел, и шприц выпал из руки. Гога поправил прицел и выстрелил снова. Она нащупала на полу шприц, засунула его под разгрузку и полезла в аптечку за следующим. Всего в аптечке нашлось четыре БАС, и когда она прятала последний шприц, Гога опять выстрелил и повернул к ней радостное лицо.
— Один готов! — сказал он и расплылся в счастливой улыбке.
Майка нервно улыбнулась ему сжатыми губами, и он отвернулся и прильнул к оптике, выискивая следующую цель. Она взяла шприц и сделала укол. Гога выстрелил и ругнулся шёпотом себе под нос. Майка вытащила из-под разгрузки следующий шприц.
— Что ты делаешь? — спросил Призрак.
— Домой собираюсь, не мешай, — она сделала укол и отбросила шприц в тень под топчаном.
Призрак молча наблюдал, и ей казалось, что аура вокруг него становится шире с каждой минутой. Весь его облик и фигура поблекли, засвеченные этим непонятным световым обрамлением.
Она сделала себе ещё два укола, а Гога за это время выстрелил три раза, после чего посмотрел на неё и мотнул головой в сторону минаретов.
— Минус два! — сказал он громко, и она подняла вверх большой палец в знак солидарности с его восторгом.
Гога принялся выцеливать пулемётное гнездо на следующей башне, а она полезла в подсумок. Нащупала пальцами ребристый корпус и вытащила гранату. Зажатый в ладони тяжёлый кусок металла придавал уверенности и щекотал нервы, подводя незримую черту, разделяя жизнь на «до» и «после» и Майка без колебаний продела палец в кольцо.
— Ты уверена в том, что делаешь? — спросил Призрак.
— Какая разница? — она мысленно пожала плечами.
— Не нравится мне это. Такое чувство, что опять может плохо кончиться.
— А ты сравни картинки, — Майка выдернула кольцо с чекой. — На обеих я с гранатой, или только на одной?
Призрак промолчал и она добавила:
— Всегда у меня кончается плохо, ты же сам говорил. Так не будем нарушать традицию! А если закончится хорошо, значит это ещё не конец.
— Подожди, это неправильно…
— Попробуй меня остановить! — сказала она и разжала пальцы. Предохранительная скоба отскочила, блеснув на солнце.