Шельпяков Сергей

Восьмая Мая

Гога одел красные браслеты себе на запястья и сказал:
— Кожа вибрирует на амплитудно-модулированной несущей частоте и переводит электрические сигналы…
— Всё скучнее и скучнее, — перебила Майка. — Ты на каком языке говоришь? Покажи, как пользоваться и закончим на этом.
— Тогда делай как я.
Он пододвинул второй кейс к ней поближе и открыл крышку. Майка сняла браслет коммуникатора и надела на запястья красные браслеты. Гога достал из своего кейса похожий на блюдце серебристый плоский круг с ободком по краю и помахал им в воздухе.
— А теперь гондоны, — он усмехнулся: — Этот язык тебе понятнее?
Он положил серебристый круг на макушку и стал раскатывать ободок, пока не получилось что-то вроде купальной шапочки. Майка сняла клипсы, положила их рядом с коммуникатором и, посмеиваясь, тоже натянула серебристую шапочку себе на голову. Гога ткнул несколько раз пальцем в монитор, и над внутренней дверью загорелось табло: «ПОЛИГОН ГОТОВ».
Полигон оказался большой пустой комнатой с ребристым потолком из белого металла. Весь пол состоял из прорезиненных сегментов с шероховатой на вид поверхностью, а стены были затянуты амортизирующим материалом в виде прозрачных трубок, наполненных воздухом.
Когда они дошли до центра полигона и остановились, Гога взял её за руку, подмигнул и сказал:
— Ты вот-вот узнаешь, насколько глубока нора кролика.
— Что ты несёшь?
— Т-с-с… — он приложил палец к губам и сказал громко: — Запустить симуляцию!
В ту же секунду Майка ослепла и прозрела через миг совершенно в другом месте. В первый момент ей показалось, что рядом стоит незнакомый человек, и она отдёрнула руку. Но это был Гога, только похорошевший с виду, ставший будто бы лучшей версией самого себя. Этакий брутальный мачо, чем-то похожий на прежнего Гогу и в то же время совершенно другой. Его лицо преобразилось: остроносость и лопоухость чудесным образом исчезли, тонкость черт огрубела, скулы стали шире и на них проступила аккуратная щетина, брови загустели, а глаза под ними выглядели выразительнее и, как ей показалось, поменяли свой цвет.
На нём была военная форма из штрихованного серо-землистого камуфляжа и пластиковые тактические очки под козырьком форменной кепки с вышитым вместо кокарды двуглавым орлом. На ногах были военные ботинки защитного цвета, а на поясе кожаный ремень с медной пряжкой, отполированной до блеска.
Оглядев себя, Майка убедилась, что одета точно также и захотела посмотреть на себя в зеркале, но ничего похожего рядом не было. Вместо браслетов-модуляторов, которые она сама себе надевала на оба запястья, на левой руке теперь красовались массивные аналоговые часы со стрелками и двумя циферблатами, а на правой армейский компас в защитном корпусе.
Они стояли на плоской крыше невысокого длинного дома, утыканной вентиляционными трубами. Оцинкованные дефлекторы на трубах, похожие на капусту, медленно крутились в одну сторону и поскрипывали вразнобой.
Дом стоял на возвышенности и от этого окружающие дома были видны как на ладони. Кварталы одноэтажных каменных улиц казались безжизненными и сливались с горизонтом, а небо над ними было безоблачным и бесцветным. Низкое злое солнце едва взошло над серыми крышами и лезло в глаза колючими иглами.
— Я убрал вводный инструктаж, так что слушай сюда, — в голосе Гоги звучала суровость как у заправского вояки. — Работаем парой, миссия — выжить и выбраться из города. Дополнительная миссия — найти самого большого плохиша и порешить его в грубой форме. Но первым делом надо найти схрон с амуницией.
— Мне душно и жарко, — пожаловалась Майка. — На полигоне кондёр не работает?
— Всё работает как надо! Забудь про полигон, мы на войне, и скоро ты увидишь это во всей красе.
Он махнул рукой и пошёл вперёд, и она пошла следом. Глядя на пыльную крышу под ногами, Майка не могла поверить, что шагает на одном месте по полигону, потому что было полное ощущение движения в пространстве. Она слышала каждый шаг и когда наступила на обрывок старой газеты, то звук отличался.