Шельпяков Сергей

Восьмая Мая

Двусмысленность собственного вопроса стала ей понятна раньше, чем она договорила. Майка вглядывалась в нависшую над головой непостижимость, скрытую завесой невидимых в ночи облаков, и не видела звёзд, но знала, что они там — такие далёкие, что это невозможно себе представить. Далёкие не столько расстоянием, которое она до определённых границ могла себе вообразить, сколько смыслом, постичь который она была не в состоянии: абсолютная истина была недоступна по определению, а относительная заведомо субъективна и скучна. Её вопрос повис в воздухе — вселенная молчала, сияя мириадами невидимых звёзд надменно и безучастно.
Ключник тоже молчал. Он мягко, но уверенно накрыл своей рукой её руку, лежащую на софе. Так сохранившийся в игре сапёр трогает мину неизвестной конструкции. Майка немного подумала и не стала убирать руку, ожидая развития событий. Завороженность вселенной прошла, и она вернулась в тишину бывшей обсерватории, в привычную систему координат, где всё было знакомо и предсказуемо и где вопросам всегда находились ответы, неважно правдивые или нет, ведь правда в отличие от истины у каждого своя. Только образ Призрака нарушал целостность её мира, расшатывал устои её мировоззрения и порождал сомнения в собственной адекватности, но благодаря алкоголю Майка уже почти забыла про него как забывала каждый свой сон.
Ключник подсел ближе, скрипнув сидушкой. «Расхлябанный диванчик», — подумала Майка, чувствуя горячее дыхание на шее. Наглаживая её руку, Ключник прижимался всё ближе и ближе, пока не обхватил губами мочку её уха и легонько прикусил, растирая зубами. Майка повела головой в сторону от него, освобождаясь от нахальных губ плавно, как бы дразня и подстрекая к продолжению. Он начал своими губами медленно прокладывать влажную дорожку по её шее, и она повернулась, собираясь что-то сказать, но встретилась с его ртом и сомкнула зубы. Он запустил пальцы ей в волосы, посасывая губы и пытаясь найти языком лазейку меж зубов, но она не пускала. Это не был экстатический поцелуй, и Майка не поддавалась, но и не отстранялась от него. Она прислушивалась к себе, ожидая знакомое чувство, нарастающее из глубин жаркой волной, убыстряющей пульс, заставляющей кровь шуметь в ушах и запирающей дыхание в горле, но его не было. И когда он провёл рукой по её бедру и выше по талии и рёбрам, а потом схватился за грудь, она засмеялась взахлёб неожиданно не только для него, но и для себя.
Ключник обескураженно замер и обмяк, пряча глаза, а она заставила себя заткнуться и аккуратно освободилась от его рук, не встречая сопротивления. Он не был ей противен, даже нравился немного, несмотря на свою внешность, далёкую от аполлонского эталона, но переступать через себя она не собиралась. Не могла она так, без ярких чувств, без эмоций, только по ситуации и чужому желанию, непонятно, где и как, неизвестно зачем… Эта немогота была ей хорошо знакома своей неуступчивостью перед внешним побуждением, каким бы оно ни было — напористым, изобретательным, нежным или страстным, каким угодно — оно как правило ничего уже не меняло. Так было и в этот раз, искра не проскочила, не зажгла фитиль, а значит, огня не будет и яркого взрыва в завершении тем более ждать не стоит.
— Холодно тут, — Майка обхватила себя руками, наглядно иллюстрируя сказанное.
— Это у тебя от недопивания, — Ключник встал и направился к телескопу. — Я вот не мёрзну, потому как лишние градусы внутри. Сейчас теплее станет.
Он зашёл в простенок за телескопом, сделал там что-то и вернулся. Тепловая пушка зашелестела на уровне плинтуса и через несколько секунд волна тёплого воздуха прошлась по ногам. Ключник сел на прежнее место, указал пальцем на бокал с вином и посмотрел вопросительно, но Майка покачала головой. Он взял бокал и отпил несколько глотков. Посидел немного, размышляя о чём-то, потирая ладонью подлокотник софы, затем поставил бокал и встал. Походил бесцельно, словно решаясь на что-то, и остановился напротив неё, засунув руки в карманы.
Она положила ногу на ногу, неспешно подняла взгляд на его лицо и зафиксировалась на нём, но Ключник больше не прятал глаза, смотрел прямо и выглядел как встрёпанный воробей, получивший взбучку от голубя, но не желающий признавать поражение.
— Почему ты такая… холодная? — спросил он, порозовев как подросток.
— Я не холодная, я усталая. День такой выдался, — сказала Майка, ничуть не покривив душой и вздохнула. — Пойдём отсюда? Гога на симулятор звал.
— Это мой симулятор, — буркнул Ключник. — А в «Бункере» и поинтереснее кое-что имеется.
— Чего ты ходишь вокруг да около, хвастай уже, или не заикайся вообще.
— Если я расскажу, то придётся тебя убить, — сказал Ключник обыденно, как о чём-то привычном.