Шельпяков Сергей

Восьмая Мая

— Так это… здесь и подломили, в этом районе, — сказал Леший и посмотрел на Гогу, а тот утвердительно кивнул. — Рубилово крутое вышло, говорят, там все под замес попали — и мирняк, и Выжигатели, и солдатню покрошили…
— Это во сколько было? — спросила Кира. Её технологичные линзы полыхали в глазах белым пламенем.
— После полудня где-то, а я только что вот от Гоги узнал. В новостях такую инфу тихарят, — сказал Леший и подмигнул Гоге.
Гога замахал на него руками и посмотрел на Ключника, но тот по-прежнему играл в глухонемого и сосредоточенно сортировал что-то вилкой в тарелке.
— Слышь, суетолог, выключай мельницу, а то продует, — сказала Кира. Она выглядела расстроенной. — Я отойду ненадолго, — сказала она Майке и торопливо вышла.
Инга рукой пригнула голову Лешего к своему лицу и зашептала ему в самое ухо. Леший сморщился, как от лимона, отстранился, потёр ухо и сказал:
— Нам пора.
Они встали, и Майка сказала, глядя на Ингу:
— Свидимся как-нибудь?
Она вовсе не хотела встречаться с этой парочкой, но её просто распирало от желания услышать голос Инги. Майка пожирала глазами рыбьи губы, которые дрогнули и чуть округлились в попытке разродиться словами, но чуда не произошло — Инга только кивнула и пошла к выходу. Хотелось швырнуть стаканом ей в спину, но вместо этого Майка допила коктейль залпом, едва не попав себе трубочкой в глаз, и прожевала попавшуюся оливку.
— Я принесу другой, — Гога дёрнулся в сторону автобара, но Майка ловко поймала его за поясной ремень и притянула обратно на диванчик.
— На хрен надо! — сказала она пьяненько. — Пошли танцевать!
Гога посмотрел с сомнением:
— Не рекомендую. В таком состоянии это сплошной экстрим.
— А ты чё такой трезвый, а?
Майка схватила его стакан прежде, чем он успел помешать, и отхлебнула.
Как-то раз она пила «Авиабум» и помнила его ярко-синий цвет и кисловатый вкус. Полоская рот напитком Гоги, она пыталась определить есть ли в нём алкоголь, но не поняла и решила, что если и есть, то совсем немного. А вернее было, что это просто «Голубые Гавайи» без капли спиртного.
Гога забрал свой стакан и сказал:
— Это «голубятня» обычная, мне алкоголь нельзя.
— Игорёк у нас трезвенник-язвенник, это да, — неожиданно подал голос Ключник, не поворачивая головы.
— Я не язвенник, я…
— Да мне плевать, в общем-то, — сказала Майка. — Просто некрасиво это.
— Прости меня! — Гога вдруг бухнулся на колени, чуть не стукнувшись подбородком о столешницу, и схватил Майку за руку. — Что мне сделать, чтобы ты меня простила?
— Верни мне кураж, — сказала она, вытаскивая руку из его ладоней. — Всё настроение испортил.
Она приврала играючи, отлично зная, что такая ерунда сама по себе не могла испортить ей хмельное веселье, но карта легла в масть, и Гога был назначен виновным.
— Это я вмиг, всё что изволите, мадемуазель! Разрешите сопроводить вас на танцпол? — Гога вскочил и замер в полу-наклоне с виноватым лицом.
— Заманал ты фиглярничать… И мамзелью не называй!
— Прости, — Гога смиренно опустил глаза и сел на краешек дивана, положив руки на колени как провинившийся школьник.
— Дуркуешь, да? — у Майки было сильное подозрение, что он разыгрывает из себя подкаблучника и восторженного идиота, но Гога ответил ей непонимающим взглядом распахнутых в картинном удивлении глаз и она вздохнула: не разобраться в моменте, да и ладно. — Я передумала, не хочу танцевать, устала.
— Понимаю. Хочешь, энергетик дам?
— Ага, щас! — Майка рассмеялась ему в лицо. — Нашёл дурочку!