Шельпяков Сергей

Восьмая Мая

Голос Призрака прозвучал неожиданно, но Майка даже не вздрогнула. Она ожидала его появления как неизбежности, которая обязательно наступит раньше или позже и подспудно была уверена в том, что сами мысли об этом приближают новую встречу.
«Говорят же, не буди лихо, пока оно тихо», — подумала она и подняла голову.
Призрак стоял у окна и был полупрозрачен. Сквозь него смутно виднелись близкие ветви дерева и высветленное солнцем небо.
Она села на кровати, поправила юбку на коленях и сказала:
— Теперь ты и в самом деле выглядишь как голограмма.
— Ты пытаешься убедить себя в этом, представляя меня таким.
— С чего бы мне так заморачиваться?
— Защитная реакция мозга. Твоё сознание пытается уберечь свою целостность. Я прямо вижу, как оно старается.
— Балабол. Если ты опять явился умничать, то делай это менее пафосно.
— Вовсе нет, я по другому поводу. То есть по тому же самому. Мне важно выполнить свою миссию, а то, что ты обо мне думаешь, не имеет значения.
— А я не знаю, что о тебе думать… надоело гадать.
— Тогда сфотографируй меня, это поможет.
— Не поможет, — она встала, подошла к Призраку вплотную и погрузила руку в его фигуру на уровне груди. — Я уже думала об этом: сниму тебя на видео и, если оно получится, значит, ты голограмма, — рассуждала Майка, медленно водя рукой внутри него. — А вот если тебя на видео не будет, то придётся признать, что я спятила. И что мне с такого знания?
Призрак не ответил. Он ждал.
— Как бы ты поступил, если бы хотел знать правду, но боялся, что она окажется не такой, как тебе хочется?
— Я бы рискнул. Чем раньше узнаешь правду, тем лучше.
Майка отступила на пару шагов и включила видеозапись на коммуникаторе. Призрак стоял и смотрел выжидающе. Через минуту она выключила запись и тут же запустила воспроизведение. Видеофайл открылся в воздухе над браслетом коммуникатора и вскоре закончился. На видео в малейших деталях можно было рассмотреть окно её комнаты и мир за ним. Мир, который больше никогда не будет для неё прежним. Потому что Призрака на видео не было…
Майка застонала и села на кровать, обхватив голову руками. Призрак бубнил что-то своё, она слышала его, но не слушала, и смысл сказанного проплывал мимо сознания. Потом он замолчал, а она продолжала проваливаться всё глубже и глубже в пучину безумия, которая затягивала как липкая жижа, как болотная трясина, готовая поглотить всё, что к ней попадает. Окружающий мир стал зыбким как мираж в пустыне, и ей страстно захотелось очутиться в каком-нибудь другом месте; заснуть и проснуться уже нормальной, как прежде, без Призрака в голове и его словоблудий. Она вспомнила о других реальностях, в которых, по словам Призрака неизменно умирает, и засмеялась — тяжело, с надрывом, до красных глаз.
Майка чувствовала, что Призрак рядом, что он не уходит и ждёт и даже смутно догадывалась, чего он ждёт, понимала его в чём-то, но это понимание ничего не меняло, не облегчало предстоящий выбор и не скрашивало то, что неизбежно за ним последует. Душе было зябко от снулого будущего, которое не предвещало ничего хорошего.
Она отсмеялась, прокашлялась в ладони и спросила, глядя в пол между коленями:
— У меня крыша съехала окончательно или как?
— Всё с тобой в порядке.
— Сказал глюк! — огрызнулась Майка. — Ты не голограмма, но я тебя вижу и разговариваю с тобой, а это шиза полная!
Майка подняла голову и посмотрела на него со злостью, как на источник всех бед. Призрак всё так же стоял у окна. Он больше не просвечивал и снова выглядел вполне материальным, но от этого было только хуже.
— Напрасно переживаешь, ты не сумасшедшая, — сказал он.
— Да ну?! Ты же всё сделал, чтобы у меня фляга засвистела!
— Мне нужно убедить тебя в том, что я так же реален, как электричество или солнечный свет. Если ты будешь считать меня плодом своего воображения, то я не смогу тебе помочь, потому что для этого ты должна слушаться меня.