Шельпяков Сергей

Восьмая Мая

— Я всё равно не понимаю, зачем такие часы.
— Чтобы понимать… — Клин вздохнул, покачал головой и начал заново: — Чтобы понять, что мы живём в мире условностей. Что жизнь человека надо мерять поступками, а не временем. Не тот сделал больше, кто пожил подольше — усмехнулся он. — Или вот черепахи, скажем... — он посмотрел на неё и замолчал.
— Что черепахи?
— Ты думаешь, что они долгожители, а они просто живут медленно.
— Что за бред! — фыркнула Кира.
Клин заиграл желваками на скулах. Майке показалось, что он сейчас ударит Киру по лицу, но ничего не произошло. Он повернул голограмму часов циферблатом к себе и стал смотреть на бегущую секундную стрелку.
— А что будет в шесть? — спросила Майка с замиранием сердца.
— Тебе не понятно! — Кира всплеснула руками. — Бомбу они где-то подложили, ублюдки неполноценные! Бомбу с часовым механизмом!
— Сообразительная девочка, но, если ещё раз хайло откроешь, я тебе его навсегда заткну! — голос его был одновременно твёрдый и мягкий, как ломик, завёрнутый в махровое полотенце.
После этого все замолчали. Клин смотрел на часы, а Кира смотрела на него ненавидящим взглядом. Майка посмотрела на часы, но циферблат был виден ей сбоку, и она не могла сказать, сколько минут осталось до шести. Она прикоснулась пальцем к браслету коммуникатора, и появились цифры: 17.59. Осталось меньше минуты.
В кафе было тихо. Все кибер-официанты скрылись в подсобном помещении, оставив за собой блистающую чистоту. Еле слышно играла классическая музыка, а из коридора доносились торопливые шаги людей и их неясные голоса. Голограмма слона на входе исчезла и в воздухе висела надпись «ЗАКРЫТО», видимая изнутри наоборот.
Вдруг пол под ногами завибрировал и всколыхнулся. Свет моргнул и погас, оставив их в полной темноте, а через одно биение сердца включился снова, но стал заметно слабее. Послышался звук как от мощной петарды, взорванной вдалеке — раскатистая череда сливающихся хлопков. Шум в коридоре резко усилился, в основном из-за криков и беготни и Майка подумала, что теперь она знает, как звучит паника.
Она посмотрела на Клина.
— Вот и всё! — сказал он, блестя счастливыми глазами.
Его лицо сияло: сгладились морщинки у глаз, и даже глубокая борозда на лбу казалась не такой заметной. Он помолодел лет на десять, как человек, у которого исполнилась заветная мечта, или как безнадёжный пациент, которому сказали, что его диагноз был ошибочным — он был счастлив в этот момент без всяких примесей других чувств, простым безусловным счастьем, как это бывает в детстве.
— Смотри сюда, Майка!
Он взял коробку сока одной рукой, а другой потянул за верхушку. Верхняя часть оторвалась по ровной линии, и стало понятно, что коробка была сначала разрезана, а потом скреплена обратно скотчем-невидимкой. Внутри никакого сока не оказалось, она была доверху заполнена блестящими шариками размером с горох. Клин начал обдирать коробку сверху вниз, как будто банан чистил и металлические шарики со стуком посыпались на стол, а затем и на пол, подпрыгивая и раскатываясь во все стороны.
— Мы эти адские машинки затихарили на игровом этаже. В основном по урнам раскидали. Мусоросборщики я заранее вырубил, чтобы не увезли, — говоря это, Клин вытащил из остатков коробки продолговатый брусок песочного цвета с квадратным экраном посередине. — А это взрывчатка с таймером.
Майка почти не слушала. Она представляла себе разноцветные улочки игрограда. Фонтанчики и скамейки на них, аккуратные урны из полированной нержавейки возле каждой скамьи, и множество нарядных людей, пришедших отдохнуть семьями, компаниями, парами... Люди везде, куда ни глянь, все улыбаются, смеются и вдруг — тысячи стальных шариков разлетаются во все стороны с грохотом и огнём, пробивая всё на своём пути, калеча и убивая…