Шельпяков Сергей

Восьмая Мая

— Мы здесь по делу, а не для игрушек, как вы. Как прошли на занятый полигон… да мало ли как! А как ты думаешь, мы вообще прошли в сити-центр? Контрольные терминалы нас не любят…
— Зато тёлки любят! — сказал розовощёкий и заржал.
— Притухни, Вован! Не видишь, я с девушкой разговариваю?
Клин полуобернулся на него, когда говорил, но сразу вернулся к Майке. Он смотрел только на неё, не обращая внимания ни на Киру, ни на Эмму. Его взгляд действовал гипнотически, и она смотрела на него как кролик на удава. Ладошка что ли тяжёлая оказалась у того, кто ей заехал? Кстати, а кто заехал-то? Голова слегка кружилась, но вроде бы ничего страшного — присутствовала лёгкая заторможенность и только.
Запел входящий на коммуникаторе, и она смогла-таки оторвать взгляд и нарисовала пальцем знак на браслете, сбрасывая вызов.
— Есть способы пройти куда угодно, есть технологии, — говорил он, — которые позволяют обойти любой контроль. Здешние системы безопасности ничуть не круче, чем в Старом городе, и обвести их вокруг пальца нам ничего не стоит.
«Всё-таки он пьян, — думала Майка пока он говорил, — слишком много болтает, хвастается, хвост распушил. Если бы контрольные системы было так легко обмануть, кругом творился бы хаос».
Она хотела сказать об этом, но тут не выдержала Кира:
— Хватит нам фуфломитин впаривать, чудодеи липовые! Ни разу не похожи вы на айтишников, особенно вон тот кайфарик! — Кира кивнула на того, кого, по всей видимости, звали Герыч.
— Да? А как же мы в «Град» попали? Как тебе трава, кстати? — Клин повернулся к ней, но не ждал ответа, а продолжал спрашивать. — Как мы с ней прошли, ты думаешь? А куда все кибер-псы подевались, не знаешь случайно?
Кира молчала, сверля его взглядом.
— Нет? Я так и думал. Тогда завали хлебало и не отсвечивай! — Он положил ладонь с растопыренными пальцами ей на лицо и с силой толкнул. Его друзья одобрительно загалдели.
Кира отшатнулась, мотнула головой и сказала, как плюнула:
— Да пошёл ты, утырок!
Но Клин уже отвернулся, он снова смотрел на Майку и говорил спокойным тоном, как будто ничего не произошло, словно не вёл себя только что как последний подонок.
— Вот ты… красивая такая, успешная. Хорошо тебе живётся, да? Всем вам, — он посмотрел на Эмму и Киру, — хорошо живётся, весело? В войнушку поиграть любите? А когда по-настоящему люди умирают, — он повёл рукой куда-то за спину. — За свободу умирают, за справедливость… не икается вам, куклы ряженые?
«О чём он говорит? — подумала Майка. — Псих какой-то…».
— Вы нам не интересны, молодые люди, — она услышала свой голос, будто со стороны. — Давайте не будем усугублять ситуацию, а не то…
— А не то что? Ты хоть знаешь, с кем разговариваешь?
— Я хочу уйти отсюда, — сказала Эмма. — Я хочу уйти…
Она сделала движение в сторону коридора, но Герыч и Вован, ухмыляясь, преградили дорогу. Клин потянул к Майке руку, но она отстранилась. Тогда он резко схватил Майку за шею другой рукой и, притянув её голову к своему лицу, прошипел:
— Ты — классический представитель своего вида! «Хомо луденс», человек играющий, — он дышал пивом и плевался ей в лицо. — Вы все представители этого вида, раковая опухоль, болезнь нашего мира! Вы — болезнь, а мы — лекарство! Я хочу, чтобы ты увидела, как лекарство лечит, я хочу показать тебе…
Майка положила руку на коммуникатор и сказала:
— Я сейчас «тревожку» активирую!
Функция тревоги была по умолчанию во всех коммуникаторах, но каждый мог настроить её по-своему или отключить совсем. Майка смотрела в глаза мужчины, который сжимал ей шею сильными пальцами, и видела, как затухает дьявольский огонь в его глазах, как безумие прячется в свою гнилую пещерку где-то там, в глубинах искорёженного сознания. Она читала ход его мыслей: он не знал, какие настройки безопасности в её коммуникаторе, а значит, не мог знать, как они сработают. Это был фактор, действие которого он не мог просчитать.